Аннотация: В книге представлены признанные образцы русского эпоса, русские народные сказки и древнерусские повести в переводе с древнерусского языка и пересказе.
---------------------------------------------
Алёша Попович и Тугарин
Из славнова Ростова, красна города, Как два ясныя соколы вылетывали, Выезжали два могучии богатыри: Что по именю Алешинка Поповичь млад А со молодом Екимом Ивановичем. Оне ездят, богатыри, плеча о плечо, Стремяно в стремяно богатырское. Оне ездили-гуляли по чисту полю, Ничего оне в чистом поли не наезживали, Не видали птицы перелетныя, Не видали оне зверя прыскучева, Толко в чистом поле наехали – Лежит три дороги широкия, Промежу тех дорог лежит горючь камень, А на каменю подпись подписана. Взговорит Алеша Поповичь млад: – А и ты, братец Еким Ивановичь, В грамоте поученои человек! Посмотри на каменю подписи, Что на каменю подписано.- И скочил Еким со добра коня, Посмотрил на каменю подписи, – Росписаны дороги широкия: Первая дорога во Муром лежит, Другая дорога – в Чернигов-град, Третья – ко городу ко Киеву, Ко ласкову князю Владимеру. Говорил тут Еким Ивановичь: – А и братец, Алеша Поповичь млад, Которой дорогой изволишь ехать? - Говорил ему Алеша Поповичь млад: – Лутче нам ехать ко городу ко Киеву, Ко ласкову князю Владимеру.- Втапоры поворотили добрых коней И поехали оне ко городу ко Киеву. Не доехавши оне до Сафат-реки, Становились на лугах на зеленыех, Надо Алеши покормить добрых коней, Раставили тут два бела шетра, Что изволил Алеша опочив держать, А и мало время позамешкавши, Молоды Еким со добры кони, Стреножемши, в зелен луг пустил, Сам ложился в свои шатер опочив держать. Прошла та ночь осенея, Ото сна Алеша пробужаетца, Встает рано-ранешонко, Утреней зарею умываетца, Белаю ширинкаю утираетца, На восток он, Алеша, богу молитца. Молоды Еким сын Ивановичь Скоро сходил по добрых коней, » А сводил он поить на Сафет на реку, И приказал ему Алеша Скоро седлать добрых коней. Аседлавши он, Еким, добрых коней, Нарежаютца оне ехать ко городу ко Киеву. Пришол тут к ним калика перехожей, Лапатки на нем семи шелков, Подковырены чистым серебром, Личико унизано красным золотом, Шуба соболиная долгополая, Шляпа сорочинская Земли греческой в тритцать пуд. Шелепуга подорожная в пятдесят пуд, Налита свинцу чебурацкова, Говорил таково слово: – Гои вы еси, удалы добры молодцы! Видел я Тугарина Змеевича, В вышину ли он, Тугарин, трех сажен, Промеж плечеи косая сажень, Промежу глас калена стрела, Конь под ним как лютой зверь, Из хаилиша пламень пышет, Из ушей дым столбом стоит.- Привезался Алеша Поповичь млад: – А и ты, братец калика перехожея! Дай мне платье каличее, Возми мое богатырское, Лапатки свои семи шелков, Подковырены чистым серебром, Личико унизано красным золотом, Шубу свою соболиную долгополую, Шляпу сорочинскую Земли греческой в тридцать пуд, Шелепугу подорожную в пятдесят пуд, Налита свинцу чебурацкова.- Дает свое платье калика Алеши Поповичу, не отказываючи, А на себе надевал то платье богатырское, Скоро Алеша каликою нарежаетца И взял шелепугу дорожную, Котора была в пятдесят пуд, И взял в запас чингалиша булатное, Пошол за Сафат-реку. Завидел тут Тугарин Змеевичь млад, Заревел зычным голосом, Подрогнула дубровушка зеленая, Алеша Поповичь едва жив идет, Говорил тут Тугарин Змеевичь млад: – Гои еси, калика перехожея! А где ты слыхал и где видал Про молода Алешу Поповича? А и я бы Алешу копьем заколол, Копьем заколол и огнем спалил.– Говорил тут Алеша каликаю: – А и ты ои еси, Тугарин Змеевичь млад! Поезжай поближе ко мне, Не слышу я, что ты говоришь.- И подъезжал к нему Тугарин Змеевичь млад. Сверстался Алеша Поповичь млад Против Тугарина Змеевича, Хлеснул ево шелепугою по буйной голове, Розшиб ему буину голову, И упал Тугарин на сыру землю, Скочил ему Алеша на черну грудь. Втапоры взмолитца Тугарин Змеевичь млад: – Гои еси ты, калика перехожея! Не ты ли Алеша Поповичь млад? Токо ты Алеша Поповичь млад, Сем побратуемся с тобой.- Втапоры Алеша врагу не веровал, Отрезал ему голову прочь, Платья с него снимал цветное на сто тысячей, И все платья на себе надевал, Садился на ево добра коня И поехал к своим белым шатрам. Втапоры увидели Еким Иванович И калика перехожея, Испужалися его, сели на добрых коней, Побежали ко городу Ростову. И постигает их Алеша Поповичь млад, Обвернетца Еким Иванович, Он выдергивал палицу баевую в тритцать пуд, Бросил назад себе: Показалося ему, что Тугарин Змеевичь млад, И угодил в груди белыя Алеши Поповича, Сшиб из седелечка черкескова, И упал он на сыру землю. Втапоры Еким Ивановичь Скочил со добра коня, сел на груди ему, Хочет пороть груди белыя, И увидел на нем золот чюден крест, Сам заплакал, говорил калики перехожему: – По грехам надо мною, Екимом, учинилося, Что убих своего братца родимова.- И стали ево оба трести и качать И потом подали ему питья заморскова, Оттого он здрав стал. Стали оне говорити И между собою платьем меняти: Калика свое платье надевал каличье, А Олеша – свое богатырское, А Тугарина Змеевича платье цветное Клали в чебодан к себе. Сели оне на добрых коней И поехали все ко городу во Киеву, Ко ласкову князю Владимеру. А и будут оне в городе Киеве На княженецком дворе, Скочили со добрых коней, Привезали к дубовым столбам, Пошли во светлы гридни, Молятся Спасову образу И бьют челом, поклоняютца Князю Владимеру и княгине Апраксевне, И на все четыре стороны. Говорил им ласковой Владимер-князь: – Гои вы еси, добры молодцы! Скажитеся, как вас по именю зовут, А по именю вам мочно место дать, По изочеству можно пожаловати.- Говорит тут Алеша Поповичь млад: – Меня, асударь, зовут Алешою Поповичем, Из города Ростова старова попа соборнова.- Втапоры Владимер-князь обрадовался, Говорил таковы слова: – Гои еси, Алеша Поповичь млад! По отечеству садися в большое место, В передней уголок, В другое место богатырское – В дубову скомью против меня, В третье место, куда сам зохошь.- Не садился Алеша в место болшее И не садился в дубову скомью, Сел он со своими товарищи на полатнои брус. Мало время позамешкавши, Несут Тугарина Змеевича На той доске красна золота Двенатцать могучих богатырей. Сажали в место долшое, А подле ево сидела княгиня Апраксевна. Тут повары были догадливы: Понесли ества сахарные и питья медяныя, А питья все заморския. Стали тут пить, есть, прохложатися, А Тугарин Змеевичь нечестно хлеба ест: По целой ковриге за щеку мечит, Те ковриги монастырския; И нечестно Тугарин питья пьет: По целой чаше охлестовает, Котора чаша в полтретья ведра. И говорил втапоры Алеша Поповичь млад: – Гои еси ты, ласковой сударь Владимер-князь! Что у тебя за болван пришол, Что за дурак неотесонои? Нечестно у князя за столом сидит, Ко княгине он, собака, руки в пазуху кладет, Целует во уста сахарныя, Тебе, князю, насмехаетца! А у моево сударя-батюшка Была сабачишша старая, Насилу по подстолью таскалася, И костью та сабака подавилася,- Взял ее за хвост, под гору махнул; От меня Тугарину то же будет! - Тугарин почернел, как осеньня ночь, Алеша Поповичь стал как светел месяц. И опять втапоры повары были догадливы: Носят ества сахарныя. И принесли лебедушку белую, И ту рушала княгиня лебедь белую, Обрезала рученку левую, Завернула рукавцом, под стол опустила, Говорила таково слово: – Гои вы еси, княгини-боярыни, Либо мне резать лебедь бедова, Либо смотреть на мил живот, На молода Тугарина Змеевича.- Он взявши, Тугарин, лебедь белую, Всю вдруг проглатил, Еще тут же ковригу монастырскую. Говорит Алеша на податном брусу: – Гои еси, ласковой асударь Владимер-князь! Что у тебе за болван сидит? Что за дурак неотесонои? Нечестно за столом сидит, Нечестно хлеба с солью ест: По целой ковриге за щеку мечит И целу лебедушку вдруг проглотил. У моево сударя-батюшка, Федора попа ростовскаго, Была коровишша старая, Насилу по двору таскалася, Забилася на поварню к поварам, Выпила чан браги пресныи, Оттого она лопнула,– Взял за хвост, под гору махнул. От меня Тугарину то же будет! - Тугарин потемнел, как осеньня ночь, Выдернул чингалишша булатное, Бросил в Алешу Поповича. Алеша на то-то верток был, Не мог Тугарин попасть в него, Подхватил чингалиша Еким Ивановичь, Говорил Алеши Поповичу: – Сам ли ты бросаешь в ево али мне велишь? - – Нет, я сам не бросаю и тебе не велю, Заутра с ним переведаюсь: Бьюсь я с ним о велик заклад - Не о сте рублях, не о тысячи, А бьюсь о своей буйной голове! - Втапоры князи и бояра скочили на резвы ноги И все за Тугарина поруки держат: Князи кладут по сту рублей, Бояра – по пятидесят, Крестьяна – по пяти рублев. Тут же случилися гости купеческия, Три карабля свои подписавают Под Тугарина Змеевича, Всяки тавары заморскии, Которы стоят на быстром Непре, А за Алешу подписавал Владыка черниговской. Втапоры Тугарин звился и вон ушол. Садился на своего добра коня, Поднялся на бумажных крыльех Поднебесью летать. Скочила княгиня Апраксевна на резвы ноги, Стала пенять Алеши Поповичю: – Деревеншина ты, заселшина! Не дал посидеть другу милому.- Втапоры тово Алеша не слушался, Звился с товарыши и вон пошол. Садилися на добры кони, Поехали ко Сафат-реке, Поставили белы шатры, Стали опочив держать, Коней опустили в зелены дуга. Тут Алеша всю ночь не спал, Молился богу со слезами: – Создай, боже, тучю грозную, А и тучи-то з градом дождя! - Алешины молитвы доходны ко Христу. Дает господь бог тучю з градом дождя, Замочила Тугарина крылья бумажныи, Падает Тугарин, как собака, на сыру землю. Приходил Еким Ивановичь Сказал Алеши Поповичю, Что видел Тугарина на сырой земле. И скоро Алеша нарежаетца, Садился на добра коня, Взял одну сабелку вострую И поехал к Тугарину Змеевичю. И увидел Тугарин Змеевичь Алешу Поповича, Заревел зычным голосом: – Гои еси ты, Алеша Поповичь млад! Хош ли, я тебе огнем спалю? Хош ли, Алеша, конем стопчу Али тебе, Алешу, копьем заколю? - Говорил ему Алеша Поповичь млад- – Гои ты еси, Тугарин Змеевичь млад! Бился ты со мною о велик заклад - Битца-дратца един на един, А за тобою ноне силы-сметы нет На меня, Алешу Поповича - Оглянетца Тугарин назад себя, Втапоры Алеша подскочил, Ему голову срубил, И пала глава на сыру землю, как пивной котел Алеша скочил со добра коня, Отвезал чембур от добра коня, И приколол уши у головы Тугарина Змеевича, И привезал к добру коню, И привез в Киев на княженецкои двор, Бросил середи двора княженецкова. И увидел Алешу Владимер-князь, Повел во светлы гридни, Сажал за убраны столы, Тут для Алеши и стол пошел. Сколко время покушавши, Говорил Владимер князь – Гои еси, Алеша Поповичь млад! Час ты мне свет дал, Пожалуй ты живи в Киеве, Служи мне, князю Владимеру, До люби тебе пожалую! - Втапоры Алеша Поповичь млад Князя не ослушался, Стал служить верою и правдою; А княгиня говорила Алеши Поповичю: – Деревеншина ты, заселшина! Разлучил меня з другом милым, С молодым Змеем Тугаретиным,– Отвечает Алеша Поповичь млад: – А ты гои еси, матушка княгиня Апраксевна! Чють не назвал я тебе сукою, Сукою-ту – волочаикаю ! — То старина, то и деянье.
* * *
Сейчас, конечно, трудно судить со всей определенностью: был или не был в конце XII – начале XIII века у Всеволода Большое Гнездо, у Константина Ростовского и Мстислава Киевского такой богатырь – Александр Попович? Или же летописные известия, сказания и повести о нем «вставлены» в летописи уже в XV–XVII веках? И какого Александра Поповича можно считать прототипом былинного Алеши Поповича: погибшего с семьюдесятью русскими богатырями в исторической битве на Калке в 1223 году или другого Поповича и другого Александра, который, согласно тем же летописям, был современником Владимира Мономаха и в 1001 году (за два с лишним столетия до Калкской битвы) убивый самого могучего печенежского богатыря, пленил и привез в Киев их князя Родмана (почти так же, кстати, как Илья Муромец привез в Киев Соловья-разбойника), а в 1004 году вновь пошел на печенези , которые в ужасе побегоша в поле , услышав о его приближении? Или же речь идет о двух разных богатырях с одним именем: мало ли на Руси было «поповичей», а среди них Александров? Или же все три – плод фантазии и былинный Алеша Попович вовсе не имел ровно никакого отношения к тем, другим, реально существовавшим… Вот уже более столетия ученые пытаются найти ответ на эти вопросы. «Алеша Попович и Тугарин» – самый древний былинный сюжет, основанный на мотивах змееборчества. Каждый из былинных героев бьется со своим чудищем: Илья Муромец с Соловьем-разбойником, Идолищем или Сокольником, Подсокольником, Жидовином, Добрыня Никитич – со Змеем Горынычем или киевской колдуньей Маринкой Кайдаловной, а на долю Алеши Поповича достался Тугарин. Но былинный Тугарин, как считают исследователи, не просто художественный образ. У него есть вполне реальный исторический прототип: половецкий хан Тугоркан, ставший в 1094 году тестем Святополка и убитый киевлянами в 1096 году. Убийство в Киеве исторического Тугоркана и былинного Тугарина действительно дает основание для такой параллели. Впрочем, это толкование не единственное. Существует общеславянский корень «туг» в значении «горе, печаль, обида» ( тужить, туго – слова того же корня). Таким образом, имя Тугарин вполне могло быть нарицательным, со значением – «обидчик, насильник, угнетатель». «Имя Тугарин, – замечают исследователи Ю.И. Смирнов и В.Г. Смолицкий, – наряду со многими другими эпическими именами (Богатырь, Добрыня, Дунай, Залешанин, Казарин, Пересвет, Рахман, Салтан, Соловей, Сухан, Тороп, Хотен и другие), было собственным „некалендарным" именем у русских вплоть до конца XVII века. Оно пользовалось определенным распространением среди низших и средних слоев населения центральных районов Московской Руси, в частности у „служилого сословия". Лингвистически нельзя объяснить бытование этого имени влиянием былинного образа. Лингвистически мог происходить лишь обратный процесс. Неизвестно, какое значение вкладывали русские в имя „Тугарин" в XVI–XVII вв. Более вероятным кажется, что оно было для его носителей своего рода оберегом, предохраняющим от сглазу, нечистой силы. Выбор нарочито „дурного" имени в качестве оберега известен как обычай у многих народов, в том числе и у славян». Существует два варианта боя Алеши Поповича с Тугарином. Один – чисто мифологический, «змееборческий», где он встречает и убивает Тугарина в поле, по пути в Киев; и второй – более «исторический», где он убивает его в Киеве, на пиру у князя Владимира. В «Сборнике Кирши Данилова» обе эти версии совмещены. В результате в одной былине Алеша Попович убивает Тугарина дважды. Текст публикуется по изданию: Сборник Кирши Данилова, № 20. В.И. Калугин
| 
